Почему Финляндия не разделила судьбу Чехословакии?

Читаю потихоньку книгу внешнеполитического эксперта Маркку Саломаа Второй раунд холодной войны (Markku Salomaa, Kylmän sodan toinen erä. Jyväskylä: Docendo, 2015). Второй раунд, по мнению автора — это то, что началось в 2014 году, т.е. попытка путинской РФ взять реванш за поражение СССР в первом раунде, закончившемся в 1991 году. Большая часть книги (почти 2/3), тем не менее, посвящена именно первому раунду холодной войны (1945-1991) и тому, как его переживала Финляндия. Именно эту часть я только что закончил читать.

Развернутую рецензию я собираюсь написать, когда закончу читать книгу целиком. Здесь же хотел бы рассказать лишь об одном сюжете, которому посвящен небольшой раздел в ее первой части (”Jarrutellen Tšekkoslovakian tiellä”, с.178-183).

Почему, несмотря на мощнейшее влияние СССР в послевоенной политике Финляндии, в ней так и не произошел коммунистический переворот по образцу «февральских событий» в Чехословакии, несмотря на сходство политической ситуации в этих двух странах? Этот вопрос возникает совершенно естественно и является предметом активных дискуссий среди историков вплоть до настоящего времени. Саломаа проливает на него новый свет, используя документы личных архивов Хертты Куусинен из собрания Народного архива Финляндии и ее отца Отто Вилле Куусинена из собрания РГАСПИ (бывшего Центрального партийного архива Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС). Хертта была одним из ключевых коммунистических деятелей в послевоенной Финляндии, ну а ее папа в специальном представлении вряд ли нуждается.

Саломаа пишет, что попытка захвата власти коммунистами могла бы последовать в случае провокации со стороны «правых радикалов» (военных преступников и укрывателей оружия, против которых шли судебные процессы), но ее не произошло. Хертта Куусинен прямо говорила об этом на конференции, состоявшейся 20 марта 1948 года (текст выступления сохранился в ее архиве; цитаты ниже даются по книге): 

«Среди нас есть те, кто питают надежду на прямое повторение ‘чехословацкого пути’. Но надо помнить, что [чехословацкие события] стали следствием провокации реакционных кругов, на что у нас нет оснований рассчитывать» (с.180).

 Кроме того, она указывала и на отсутствие других, еще более фундаментальных условий для повторения чехословацких событий в Финляндии. В своей речи, произнесенной 24 марта 1948 года на собрании в Мессухалли (в то время выставочном зале и дворце для общественных мероприятий) Хертта Куусинен высказалась буквально так: 

«Говорят о чехословацком пути. Кое-кто приходит в ужас от того, что попытки сбить народ Чехословакии с выбранного им курса не увенчались успехом, а лишь утвердили его в выборе. Чехословацкий путь заключается в том, что не допускаются попытки изменить курс по наущению иностранного капитала. Но чтобы это обеспечить необходим широкий народный фронт, парламентская и общественная сила, которая представляет безусловное большинство народа. Сегодня стоит вопрос о завоевании такого большинства, которое не допустит возникновения никакой угрозы, ставящей под вопрос будущее нашего народа. Это можно реализовать только путем честного сотрудничества всех трудящихся патриотов.

Давайте же создадим такой единый фронт во имя мира, страны и хлеба. Он не родится без борьбы против всего того и всех тех, кто вредит нашему народу и демократии. Вооружимся на эту борьбу всеми теми средствами, которые предоставило в руки трудящихся предшествующее демократическое развитие» (с.179-180). 

В выступлении на конференции 4 днями ранее Хертта Куусинен рассуждала следующим образом: 

«В Чехословакии имеется мощный рабочий фронт — почти двухмиллионная коммунистическая партия и действующая с ней в союзе внутренне все более последовательная социал-демократия. Подлинный же народный фронт выходит и за пределы этих партий. Большинство чехословацкого парламента — на стороне демократии, а не против ее, как это, по-видимому, имеет место сейчас у нас» (с.180).

 (Для правильного понимания этих текстов надо помнить, что слова «народ», «демократия» и «патриотизм» на коммунистическом жаргоне означают совсем не то, к чему привыкли мы. Под «народом» понимались «трудящиеся», т.е. в основном «рабочий класс» (наемные работники физического труда) и самые бедные крестьяне, в то время как собственники считались эксплуататорами и из состава «народа» исключались. Работники умственного труда и мелкие собственники включались или исключались из числа «народа» в зависимости от политических требований момента. Под «демократией» понималась власть «народа» в лице его авангарда, т.е. последовательно левых партий под руководством партии коммунистов. Социал-демократы же считались «непоследовательной» рабочей социалистической партией, еще не дозревшей до ясного понимания подлинных классовых интересов рабочих.)

Итак, в Финляндии, по словам коммунистического лидера, в послевоенные годы так и не сложился единый прокоммунистический блок левых сил — социалистических партий и рабочего движения. Почему так получилось?

Маркку Саломаа отмечает, что, в отличие от Чехословакии, в Финляндии коммунистическая и социал-демократическая партии не образовали единый фронт, а постоянно боролись друг с другом за власть не только на выборах в центральные и местные органы власти, но и, что не менее важно, на выборах в профсоюзные руководящие органы на предприятиях и в центре. Об особой роли профсоюзов в послевоенной политической системе страны нужно будет написать отдельно – по сути дела, они постепенно стали представлять собой параллельную систему политического представительства (своего рода государство в государстве), оказывающую большое влияние на принятие политических решений, в частности, в сфере регулирования экономики.

В социал-демократической партии существовало мощное правое и патриотическое течение, представленное последователями Вяйнё Таннера, выдающегося деятеля финской социал-демократии, сторонника парламентаризма, министра иностранных дел Финляндии во время Зимней войны и осужденного «военного преступника» после окончания Второй мировой войны по требованию СССР (досрочно вышел на свободу в 1948 году). Эта группа в рамках СДПФ опиралась на ветеранов финляндско-советских войн, так называемых «социалистов-фронтовиков» (”asevelisosialistit” (https://fi.wikipedia.org/wiki/Asevelisosialistit), букв. «социалисты — братья по оружию») и включала ряд известных политиков, в том числе депутатов парламента. Основной линией противостояния коммунистов и правых патриотических социал-демократов была борьба за власть и влияние в профсоюзном движении.

Была, конечно, в рамках социал-демократической партии и левая фракция, которая действовала в профсоюзной политике во взаимодействии с коммунистами, что со временем (в конце 50-х и в 60-х годах) привело к расколу в профсоюзном движении. Но это уже было другое время, когда создание в стране «народной демократии» по чехословацкому образцу на повестке дня уже не стояло.

Как пишет Саломаа в конце этого раздела:

«Противодействие попыткам коммунистов прорваться к власти оказывалось на выборах руководства отраслевых профсоюзов и профсоюзных уполномоченных на предприятиях. Здесь проходила линия фронта холодной войны в Финляндии» (с.183, курсив мой — Ю.К.).

 Обобщая можно сказать, что важнейшую роль в предотвращении «чехословацкого сценария» в Финляндии сыграло то, что в ходе финляндско-советских войн, начиная с Зимней войны, в социалистическом и профсоюзном движении сформировалась мощная патриотическая фракция, стремившаяся не допустить коммунистов к власти. В условиях, когда Финляндия, потерпев поражение в войне, тем не менее не была оккупирована Советским Союзом и сохранила демократическую преемственность с довоенной политической системой (случай уникальный для европейских стран, бывших на тех или иных этапах войны союзниками Германии) это создало политический противовес коммунистическому влиянию, избавиться от которого путем военного вторжения СССР не решился.

В заключение приведу в свое время удививший меня фрагмент из другой книги, опубликованной на английском и русском языках — Пертти Песонен, Олави Риихинен, Динамичная Финляндия. СПб: Европейский дом, 2007: 

«В начале 1920-х гг. трудовое законодательство подверглось реформированию, и в 1924 г. был принят первый законопроект о коллективных трудовых договорах. Из-за оппозиции работодателей он не вступал в действие до 1944 г. К тому времени противники его были готовы пересмотреть свои прежние позиции, так как война показала, что и рабочие могут самоотверженно защищать свою страну и ее общественную систему» (с.41-42, курсив мой — Ю.К.).

 Последняя фраза поразительна. Получается, что до Зимней войны рабочих вообще и рабочее движение в частности другие части общества подозревали в нелояльности — попросту говоря, в готовности перейти на сторону «первого государства рабочих и крестьян». Война же поставила рабочих и социалистов перед выбором, и большинство сделало его совершенно определенным образом, т.е. агрессия СССР против Финляндии в 1939 году стала переломным моментом в истории не только страны, но и социалистического движения в ней. Как знать, если бы не это событие и последующие за ним, может и не сформировалось бы столь ярко выраженного патриотического, демократического и антикоммунистического ядра финской социал-демократии в послевоенной истории?